Глава 6. Новая Нера.
От радости мне хотелось прыгать и кричать! Я прошла уже три экзамена. И все три были сданы на «великолепно». Послезавтра – последний. Говорят, он самый сложный. Но у меня откуда-то уверенность, что все будет хорошо. Мама, конечно, очень волнуется. Ее приятельницы, конечно, сразу же нарассказывали ей страшные истории, как «дочка сестры мужа племянницы десятой подруги» срезались именно на последнем экзамене, хотя буквально с колыбели готовились к нему. По-моему, это неразумно – всю жизнь готовиться к чему-то одному и не быть готовой к другому повороту событий. Но вслух я об этом не говорю. Чтобы не пугать маму. И остальных.
Я уже была почти рядом со своим домом, как неожиданно меня что-то кольнуло. Какое-то предчувствие. Не тревожное, но какое-то странное. Будто где-то рядом кто-то очень близкий мне. Но мама на даче. Я всего полчаса назад с ней говорила по телефону, и у нее все было хорошо.
Я непроизвольно замедлила шаги. Оставалось уже пройти под аркой во двор дома. Яркий полуденный свет солнца не проникал внутрь арки, и получалась резкая граница света и тьмы. Сердце совсем бешено застучало. Я прикрыла глаза, чтобы они привыкли к темноте, медленно вдохнула и выдохнула, считая до трех, и шагнув под арку, открыла глаза.
Посередине арки, где на стене дворовая мелюзга нарисовала мелом домик – окошки и двери, стоял человек. Я сразу поняла, что ему плохо.
- Вам плохо?
Он посмотрел мне в лицо. И тихо сказал:
- Нера…
И тут мое внутреннее напряжение достигло максимума, взорвалось и… И успокоилось. Это был Волк из моих снов. Странное это было ощущение. Передо мной стоял человек, которого я вроде бы давно уже знаю, но он не похож сам на себя внешне. Наверное, я тоже в своих снах выгляжу немного иначе, потому что он тоже долго меня разглядывал. Потом, будто очнулся. Отдал мне зеленую тетрадку и заторопился уходить. Мне хотелось, чтобы он остался, но ему, действительно, было очень тяжело в моем мире. Он шагнул в нарисованную дверь и исчез. Как и не было. И только странная тетрадка оставалась реальностью.
Тетрадка была удивительная. Зеленая пластиковая обложка была совсем обычная, но остальное…
Внутри были страницы из какого-то гибкого и прочного волокнистого материала, он тоже напоминал бумагу крупной текстуры, но был более шершавый и чуть теплый на ощупь. Цвет листа трудно было определить, он отливал то голубым металлом, то как будто отсветом пламени, в зависимости от угла зрения. На страницах располагались довольно крупные строчки стихов. Но состоящие не из букв или знаков, а из одинаковых на вид бугорков, выпуклых, темных и как будто полупрозрачных.
Я только дотронулась до ряда этих выпуклых точек на первой странице и сразу поняла, как это нужно читать.
Можно было медленно провести пальцем по строчкам последовательно, от начала к концу каждую.
Можно – ладонью сверху вниз, по всему стиху сразу, но тогда все звучало слишком быстро, трудно было все прочувствовать как следует. Можно было ощупывать долго один маленький кусочек «текста», и он звучал, не умолкая, красивой нотой чувства и его оттенков, долго звучал…
Я в тот же день прочитала все стихи в тетрадке, много раз, и никак не могла от нее оторваться.
Получилось, что я занималась этим вместо подготовки к последнему экзамену, но ведь все равно – никто не знает, как к нему надо готовиться, и повторяют обычно все подряд…
А я, кажется, запомнила наизусть все сюжеты в тетради, некоторые были очень длинные, сложные и многозвучные, не всегда близкие мне, некоторые даже казались некрасивыми, но в них была какая-то непонятная убедительность, и я могла мысленно повторить их все…
А особенно задел и взволновал меня один стих…
Сначала там было легко и безоблачно, прозрачно, радостно… Потом – начинались всплески новизны, удивления, торжества. Появлялось победное многоголосье, которое потом как-то сливалось в одну ноту, выражающую огромность и единство, и какой-то невероятный восторг… Но этот восторг становился все сильнее, начинал пугать, давил, тревожил, казался чужим… Появлялась нота сомнения и беспокойства, сопротивления восторгу. Но восторг был огромен, не хотел уступать… беспокойство становилось печалью и отчаянием, но всё боролось… До конца боролось… Потом восторг становился просто какой-то лавиной, ужасом, мраком… И все гибло, затихало в конце.
И это было бы совсем грустно, если бы не тоненькое звучание нескольких светлых-светлых чувств, возникающих после паузы, чистых и очень-очень красивых, которые хотелось беречь и читать снова и снова…
Почему-то очень близок казался мне этот сюжет, и как будто рассказывал он о ком-то дорогом…
* * *
Никто никогда не знает, о чем спросят на последнем экзамене. Экзаменуемый стоит в центре большого круглого зала, а вдоль стен с высокими окнами полукругом за столами сидят экзаменаторы. И они задают самые разные вопросы. Абсолютно непредсказуемые. Кого-то просили рассказать теорию возникновения разума. Кого-то просили станцевать под известную или не очень музыку. Кого-то просили объяснить принцип действия мелтропного двигателя… Разные байки ходят про этот Последний Экзамен. Сходятся все только в одном: никто не знает алгоритма вычисления оценки за него, и вообще, как она появляется в запечатанном конверте в центре зала, на маленьком прозрачном столике около экзаменуемого.
Я стояла в центре зала и разглядывала экзаменаторов. Кого-то из них я уже видела на предыдущих экзаменах, кто-то казался смутно знакомым. На кого-то было приятно смотреть, а от кого-то – мурашки по коже. Я смотрела на них, а они на меня.
И вдруг я заметила краем глаза, или, скорее, почувствовала какое-то движение, изменение в одном из экзаменаторов. Я резко повернулась в его сторону и… И наткнулась на горящие глаза. Все остальное будто отошло на второй план, и только этот горящий взгляд черных глаз. Как в моих снах. И так же, как там, мне не было страшно от этого взгляда. Было спокойствие, уверенность. И где-то в глубине зарождалось любопытство.
- Здесь скучно. Расскажи нам сказку.
* * *
Сказку? В моей голове пронеслись образы множества сказок, услышанных на ночь от мамы, прочитанных в книжках, выдуманных самою… Я набрала полную грудь воздуха и хотела было уже начать: «Жили-были…», но взгляд горящих глаз будто проник в мою голову «не то, не то…». И образы сказок смешались, стерлись, и на их месте стали появляться образы из моих снов: город, туча, серая холмистая местность, Волк, Антон, … и зеленая тетрадь…
Я вздрогнула. Меня будто огнем обожгло: нельзя рассказывать ЭТУ сказку! Я с трудом закрыла глаза, освобождаясь от этого странного взгляда, и потрясла головой, собираясь с мыслями. Подняла голову и, глядя перед собой, чуть поверх голов экзаменаторов, начала:
- Жили были старик со старухой… У них были дети, были внуки и были правнуки. Старики любили своих детей, но те выросли, у них уже давно были свои семьи, а старик со старухой были счастливы тем, что любили друг друга и всегда были рядышком…
И не было у них никаких богатств, кроме всего нужного для жизни. Из драгоценностей была у них на двоих одна только шкатулка, в которой хранились обручальные кольца, сработанные знаменитым древним мастером из тяжелого сплава. В какой-то из неприметных дней длинной жизни старик со старухой открыли шкатулку и увидели, что кольца сплелись между собой, как звенья цепи. Невозможно было понять, колдовство ли в этом виновато, или сложная витая форма древних колец: может быть, просто шкатулку встряхнули, и кольца сцепились вот так…
Старики не стали разъединять кольца, они посчитали это добрым знаком.
Старики жили очень долго и умерли в один день, угасли в тихую осеннюю ночь, во сне.
Кольца остались и хранились в семье, но однажды настали тяжелые времена. Драгоценности пришлось продать, сначала одно кольцо, потом другое. Неизвестно, у кого они сейчас, но если кольца когда-нибудь снова сцепят между собой два дорогих друг другу человека, то произойдет какое-нибудь чудо: так долго копилось в тяжелом металле счастье тех стариков и так эти обручальные кольца нужны друг другу…
Я замолчала. И внезапно для себя поняла, что раньше я никогда не слышала этой сказки. Сердце бешено стучало в груди. Я осторожно обвела глазами экзаменаторов. Горящего взгляда черных глаз больше не было. Да и сами экзаменаторы были на таком расстоянии от меня, что цвет их глаз мне был не виден. «Странно, - подумала я, - привидится же такое! Наверное, это я переволновалась».
- Спасибо. Вы оценены. Можете идти.
На столике рядом со мной, действительно, лежал белый конверт. И, действительно, я не заметила, как он появился. Последний Экзамен, действительно, был самым загадочным и непонятым.
Я взяла конверт и вышла. В коридоре меня сразу же обступила группа ожидающих своей очереди: Ну как? Что спрашивали? Это, правда, страшно? А что поставили?...
Я пожала плечами:
- Не очень страшно. Сказку попросили рассказать.
Конверт мне почему-то не хотелось открывать. Отчего-то было уже совсем не интересно, как меня оценили и куда рекомендовали. Было какое-то равнодушное спокойствие. Это стресс, сказала я сама себе.
Как только я вошла домой, зазвонил телефон. Это мама.
- Мам, все в порядке. Было совсем не страшно и не сложно. Сказку рассказывала. Нет, ну честно… Нет, давай я лучше к тебе приеду.
Неожиданно я поймала себя на мысли, что не хочу сейчас оставаться в городе. И собралась ехать к маме на дачу. Вместе с нераспечатанным конвертом. А еще я боялась заснуть. Я боялась увидеть во сне этот горящий взгляд. И боялась, что на экзамене он все-таки мне не почудился, а, значит, это не просто сон. И, значит, будет какое-то продолжение. Я чувствовала, что оно обязательно будет. И оно изменит всю мою жизнь. И мне было слегка страшно сделать шаг навстречу этому неизведанному. И неизбежному.
Ехать на автобусе предстояло несколько часов. И, чтобы не задремать, я выбрала место с самой болтливой теткой, которая уже на остановке не закрывала рот.
* * *
Мама меня встречала на остановке. Она молча обняла меня. «Будто в последний раз», но я прогнала такие мысли. Чтобы больше никакая ерунда не лезла в мою голову, по дороге я рассказывала маме обо всем, что происходило на всех четырех экзаменах. Какие были задания у меня и у моих одноклассников, кто как справлялся с ними, как выглядели учителя и ожидающие у порога родители. Мама кивала головой, охала, ахала и смеялась. И все же, у меня не проходило чувство, что мы с ней расстанемся вскоре. Навсегда.
После ужина мама вспомнила про конверт с Последнего Экзамена. И мы открыли его.
На официальном бланке выпускника были проставлены оценки всех выпускных экзаменов (все – «великолепно»! мама очень порадовалась), характеристика из школы,... а в графе «рекомендация к дальнейшему обучению» было пусто, если не считать небольшой закорючки – то ли случайно кто-то коснулся чернилами, то ли отпечатался след от чего-то… И эта закорючка чем-то была похожа на глаз…
Мама неожиданно побледнела, быстро сложила бланк обратно в конверт.
- Наверное, у них там какой-то сбой был, вот и не пропечаталось назначение твое. Вернемся в город, надо будет сходить в архив и уточнить по копии.
* * *
К моему удивлению ночь я проспала спокойно, без снов. От вчерашнего тягостного ощущения не осталось и следа. А после завтрака мама повела меня на чердак. Стала, говорит, разбирать старые вещи там, хлам выбрасывать, посмотри, может тебе что приглянется…
Чердак был одним из моих любимых мест с детства. Дом наш был старый, а чердак, казался вообще древним. Там была уйма всяких старых и старинных вещей, копившихся не только со времен детства моей мамы, но и бабки, и прабабки… Периодически на чердаке пытались навести порядок, выбросить «старый хлам», но вещей все равно почему-то не убывало. Зато там можно было сутки напролет рыться в шкафах и коробках и находить какие-то замечательные вещицы, старые книжки, тетрадки по грамматике какого-то пра-дядьки, шляпки бабушкиной молодости, деревянных солдатиков прадедушки, и много еще чего интересного.
На этот раз мама «прибиралась» в большом сундуке. Она доставала оттуда вещи, критически их осматривала и сортировала на две кучки: то, что уже безвозвратно испорчено, и то, что еще жалко выбросить. В первой кучке пока были только истлевшие газеты, которыми что-то из вещей было обернуто или проложено и пара драных ботинок.
Во вторую кучку попали письма бабушке от дедушки, аккуратно перевязанные ленточкой, металлические чашки и блюдца – почти полный сервиз, бусы из сушеных ягод, и даже целый гербарий – мама рассмеялась:
- Это мне твой папа подарил однажды, вместо букета цветов.
Еще там были альбом детских рисунков, кучка цветных головных платков, дамская сумочка, наверное, моей бабушки и лоскутный коврик. Когда я развернула его, на пол что-то звякнуло. Это оказалось кольцо. Странное, сплетенное словно ветка дерева или травы. Или переплетение вензелей странной письменности. Тяжелое, когда просто лежит на ладони, и почти невесомое на пальце. Мне очень нравилось, как оно село на мой палец. Это были какие-то настолько привычные ощущения, что казалось странным. Ведь раньше я колец не носила. Именно потому, что мне в них было неуютно, они будто мешали мне.
- Чье оно? – спросила я маму.
Мама пожала плечами:
- Должно быть, пра-пра-бабушки Велиты. – она помолчала. – Надо же, мне о нем еще бабушка моя рассказывала. Только считалось, что оно было потеряно. К нему еще браслеты, вроде, были. И еще какие-то украшения. И какая-то история со всеми ними и с Велитой была… Вот только не могу припомнить – какая…
На самом дне сундука был еще слой старых газет, из которых, когда я уже их складывала в кучку «на выброс», выпал пожелтевший от времени конверт. Внутри у меня что-то дрогнуло «ох уж эти конверты мне!»
Я медленно взяла конверт и осторожно открыла его. Внутри был бланк выпускника. Вернее, выпускницы. Велиты. Надо сказать, не сильно изменился бланк за года, прошедшие со времен пра-пра-бабушки. Разве что изменилось качество бумаги да написание текста. Зато содержание его было одинаково с моим. Только имена разные. А в графе «рекомендация к дальнейшему обучению» была та же самая закорючка…
- Засиделись мы тут в пыли, - вдруг сказала мама, - Тебе надо проветриться. Сходи к речке, погуляй.
Я спустилась в дом, машинально взяла свою сумку, в которой лежала загадочная тетрадь и конверт с экзаменов, и вышла на улицу. Я не придала значения тому, что на всей поселковой улице мне никто не встретился. Я была вся в размышлениях о кольце, сказке, которую рассказала на экзамене, о Велите и о наших одинаковых конвертах… На краю поселка дорога уходила дальше прямо к станции на трассе, а налево сворачивала тропинка к реке. Сначала я шла по этой натоптанной тропинке, а потом, когда уже через деревья начала проблескивать река, свернула в лес, чтобы выйти не на оборудованный пляж, а на «дикий» берег. Мне хотелось побыть одной, а на пляже, наверняка бы, встретились какие-нибудь знакомые, которым пришлось бы снова рассказывать про экзамены.
Я вышла к узкому месту реки, где вода перекатывалась через большие валуны, бурлила и пенилась. Здесь она совсем была не похожа на ту широкую медленную реку, которая была совсем недалеко вниз по течению, где и был оборудован поселковый пляж. Я села под огромное старое дерево на берегу и просто смотрела на воду. Вода журчала, всплескивала, хлюпала о камни на самые разные голоса. Это было похоже на песню.
Песня! Я вспомнила про странную тетрадь и достала ее. Положила руку на обложку, и вдруг поняла, что знаю, на какой странице видела похожую песню. Открыла ее и коснулась пальцами точек. Да, это тоже была песнь воды. Незаметно для себя я начала подпевать. Едва слышно, без слов, только голосом. И вдруг мне показалось, что река поет вместе со мной. И капельки брызг разлетаются не просто так, а в некоем танце! Я замолчала. И река сразу же стала обычной.
Ветер перевернул несколько страниц в тетради. Я пожила руку на новую песню. Начиналась она очень уютно и тепло. А потом был просто взрыв смеси радости и горя, бессилья и счастья, надежды и отчаянья, создания и разрушения. И после тянулась тоненькая нить чего-то очень нежного со всплесками любопытства…
Я подняла голову вверх. В ветвях дерева тихонько бродил ветерок и… И то ли ветви дерева на столько сильно разрослись и переплелись, что не пропускали солнечный свет, то ли… В кроне дерева надо мной было что-то темное. Я никак не могла определить очертания этого, и встала, чтобы рассмотреть поближе. И это темное будто спустилось в ветках пониже, навстречу мне. И скользнуло вниз, вдоль ствола, оставаясь в тени дерева. «Ну, вот хоть капельку было бы страшно, так ведь – ничуть!» - подумала я и обошла дерево, чтобы тоже оказаться в тени. Однако, остановилась на ее границе. Дальше будто что-то не пускало. «Здравствуй, Нера» - беззвучно сказал кто-то. «Здравствуй» - ответила я этому кому-то, который прятался в тени дерева и выглядел как туманная фигура в плаще с капюшоном.
- Ты – тот, кто звал меня во сне?
- Да.
- А почему я тебя не боюсь?
- Я для тебя не опасен.
- А на моем экзамене – это ты был?
- Да.
- Но зачем?
- Чтобы ты вспомнила свою сказку.
- Свою? Но ведь я никогда раньше не слышала этой сказки.
- Это твоя сказка. Про тебя. Просто ты забыла. Тебе еще много чего надо вспомнить, Нера…
Тут где-то недалеко послышались голоса, хруст веток. Я машинально обернулась, чтобы посмотреть, кто так ломится через лес. А когда снова посмотрела в тень, фигуры в плаще уже не было.
- Нера, девочка моя! Наконец-то мы нашли тебя! – Ко мне приближалась тетка Флоя и ее сынишка. – Венька видел, как ты пошла к реке, и я уж подумала самое худшее.
Тетка Флоя была явно очень встревожена чем-то. Она мягко взяла меня за руку и повела через лес к поселку.
- Вот ведь горе-то какое! А мы-то все никак не могли решиться сообщить тебе в город, гадали, кто может тебе помягче сообщить-то… И вот, на-ко, ты сама приехала и все увидела…
Причитания тетки заставили меня насторожиться. Я стала тщательно вспоминать все детали с момента приезда сюда после экзамена. И тут поняла, что за это время, со вчерашнего вечера, я никого кроме мамы не видела. Что же тут произошло? Я осторожно наугад спросила:
- Как все это случилось?
- Ой, Нерочка… Гроза была. Сильная, с ветром. Гром громыхал так, что уши закладывало. Молнии сверкали прямо до земли… Ну, вот одна и угодила в ваш дом… Вспыхнул, как свечка, несмотря на проливной дождь. Мы даже охнуть не успели. Выскочили, а спасать-то уже нечего…
Внутри у меня вдруг стало пусто и холодно. Я подняла глаза, которые, оказывается, всю дорогу смотрели под ноги. Мы шли уже по поселковой улице и приближались к нашему дому. К тому, что осталось от него. Дом был деревянный, и, практически, ничего и не осталось. Печка торчала посреди почерневших головешек, да куски искореженного и оплавленного металла.
Ноги у меня подкосились, и Флоя посадила меня на ближайшую скамеечку.
- Когда это было?
- Да уж с неделю назад…
Неделю назад я еще готовилась к экзаменам. И говорила с мамой по телефону… Как же так?... «Не могла же я тебя бросить в такое важное время для тебя…» - словно внутри себя услышала я голос мамы. «Мама?» «Да, Нерочка. Мне разрешили попрощаться с тобой... Не бойся, нет ничего страшного…»
- Пойдем-ка ко мне, - тетка Флоя вернула меня в реальность, - тебе, наверное, надо полежать сейчас, выпить капелек…
И она под руку увела меня в свой дом. Напоив меня успокоительным, она укрыла меня пледом в кресле-качалке на веранде и тихонько притворила за собой дверь.
В голове все никак не могло уложиться, что же со мной происходит. А где же я была со вчерашнего вечера? Неужели меня, действительно потряс вид пепелища, что что-то в моей голове сдвинулось, и весь этот приезд и мама мне привиделись? И что никакого сундука мы с ней не разбирали на чердаке, и нет никакого конверта прабабки Велиты и никакого кольца?
Я машинально подняла руку к глазам. Кольцо было на месте. Витое, с вкраплениями мелких камушков. Странное кольцо очень уютно сидело на моем пальце.
Я кинулась к своей сумке. Тетрадь, конверт с моего экзамена,… ага, вот и второй конверт. Но как только я достала его из сумки, он распался у меня в руках то ли пеплом, то ли пылью, и исчез, не долетев до пола.
Я снова забралась в кресло и укрылась пледом, прижав к груди свою сумку. Мысли в голове крутились сразу обо всем и ни о чем конкретно. Наверное, я заснула, потому что, открыв глаза, увидела за окнами уже вечер. И покачала головой, отказываясь от ужина, который мне предлагала Флоя, тихонько склонившись надо мной. Сколько времени я просидела так одна, не знаю. Ночь сменила вечер, и темнота пробралась на веранду. Вздохнув, темнота приняла уже привычные очертания фигуры в плаще и протянула мне руку: «Пора». Я протянула руку в ответ и неожиданно почувствовала в своей руке вполне ощутимые реальные ладонь и пальцы. Которые, тем не менее, выглядели сгустком темноты и не более.
- А что будет со мною здесь? – зачем-то спросила я, хотя теперь, когда нет мамы, ничего больше не удерживало меня здесь.
- Пропала без вести. После потрясения такое случается с людьми.
Мы шагнули сквозь закрытую дверь веранды и пошли по ночной дороге. Мы уже шли далеко от поселка, дорогой через поле. Где-то на горизонте был лес, но он не приближался. Большая круглая луна светила нам прямо в лицо. И я, было, подумала, что при ее свете мой спутник, состоящий из тьмы и тени исчезнет, но он сохранял свои смутные смазанные очертания. И я поняла, что мы уже не в моем мире. Но где? Впрочем, пока меня не сильно беспокоил этот вопрос.
И луна, освещающая наш путь, и дорога через поле, уходящая куда-то далеко, почему-то напомнили мне об одном деле…
- Ты хочешь завершить это дело сейчас? – спросил меня мой спутник.
- Да. – Я вдруг очень реально и в деталях увидела все, что нужно будет сделать. И ощутила, что могу это сделать. Именно сейчас.
- Хорошо, – сказал он и отпустил мою руку.
Я старательно закрыла глаза. Позвала: Волк, Антон, пойдемте со мной. Перед закрытыми глазами замелькали разноцветные искорки, раздуваясь в радужные переливающиеся шары. И я легко взлетела. Я вздохнула, с глубоким выдохом открыла глаза и осмотрелась.
Длинное, в пол, платье с длинными широкими рукавами напоминало мне что-то давно забытое. На левой руке приятной тяжестью обнаружило себя витое кольцо. Да, это было именно то кольцо, что я нашла позавчера среди тряпок бабушкиного сундука. Я обрадовалась: наконец-то я сумела во сне увидеть реальную вещь!
Я стояла на середине ровной дороги, конец которой упирался в горизонт, над которым нависла серая туча. Справа и слева от дороги была однообразная безликая степь. На обочине сидели Антон и Волк. Кажется, им было тут неуютно. Ах, да. Кажется, из такого места начались их приключения. Вот и хорошо.
Я подошла к ним, и они поднялись мне навстречу.
- Нера, это очень странное место, - в голосе Волка слышалось сомнение. – Оно будто и сон и Поток одновременно.
- Да. И если я могу управлять своим сном, значит, я могу управлять и этим Потоком. – Я чувствовала себя здесь если не всемогущей, то очень сильной. Сейчас мы находились на безопасной «территории» моего сна. А там, где была серая туча над горизонтом – это был Поток Антона. И я знала, что смогу поменять местами свой сон и тучу.
Я сошла с дороги и направилась в степь. Волк и Антон молча следовали за мной. В принципе, мне было все равно, где выбрать место. Просто мне не нравилась сама дорога. Выжженная степная трава совсем не мешала идти даже в длинном платье.
- Здесь. – Сказала я сама себе и остановилась. Я протянула руку ладонью вверх в сторону Антона, и он без слов меня понял и протянул сверток из своей тряпичной сумки.
Мое сознание как будто раздвоилось. Одна часть меня прекрасно знала, что и как делать. Другая с удивлением на все это смотрела. Я никогда бы не подумала, что могу так красиво двигаться и петь…
***
Нера была сама на себя не похожа. Куда делась та смешливая девочка, которая в шутку обращала любой кошмар? Почти любой... Сейчас она словно повзрослела в один момент. Стала серьезной и сосредоточенной. Ее движения плавны и точны, ничего лишнего, ничего резкого. Вот она разворачивает полотно Потока, которое мы с Антоном забрали из хижины на Мусорке, и вдруг начинает то ли петь, то ли говорить на каком-то странном языке. Не уверен, что она сама его полностью понимает. Это словно она и не она.
И песня. Очень странная песня. Она была похожа на те песни, после которых погиб мой мир. И в то же время это была другая песня. Она не порождала во мне никаких эмоций, но я чувствовал, что она задевает что-то в этом Потоке. Как луч света, который можно направить так, чтобы он освещал что-то одно и оставлял в темноте другое.
Нера расстелила полотно на земле. Оно оказалось просто огромным! К тому же, под руками Неры полотно оживало и разрасталось дальше и дальше. Нера, не прерывая странной песни, нагнулась, взялась руками за полотно по бокам себя, потянула вверх и соединила руки над головой. И полотно послушно вытянулось в арку. В этой арке, как в раме картины, серела туча над горизонтом.
Песня затихла, и Нера повернулась к нам.
- Ну вот, почти и все. – Голос и взгляд был прежней Неры. – Я сейчас уйду вместе с вашей тучей, а вы останетесь.
- Как это ты уйдешь с тучей? Она же… - Антон не смог договорить.
Нера рассмеялась:
- В снах ничего совсем уж страшного нет. Там она неопасна.
- Ты в этом уверена? – Мне казалось, что здесь что-то не так. Не может быть, чтобы было так просто избавиться от того кошмара, от которого мы так долго и с такими потерями убегали. Неожиданно Нера обвила руками мою шею и чмокнула меня в нос:
- А ты приходи ко мне в сны, сам проверишь!
Я хотел было ее обнять, но она выскользнула из моих рук, и уже в следующий момент стояла у самой арки. Я ахнул: туча была уже не на горизонте, а клубилась по ту сторону арки. Но странно – только в ее проеме. Антон, видимо, тоже это заметил, потому что обежал арку со всех сторон и развел руками. Арка была как дверь в иное пространство. И в этом ином пространстве клубилась серая туча, сгущаясь в темный мрак.
Держась одной рукой за арку, Нера помахала нам другой, и шагнула внутрь. В последний момент перед тем, как арка схлопнулась и исчезла, я успел заметить сгусток мрака, принимающий форму руки, которая потянулась к Нере, словно желая поддержать ее на ступеньках…